Все чаще рассказ о пребывании за границей, после упоминания о посещении громких бутиков, обогащается восторженным описанием визита к западному врачу. В свою очередь, интерес западных врачей к публике из России в последнее время тоже заметно возрос. И тому есть несколько объяснений.

Во-первых, русские, как правило, не смущаются, когда им называют цену. Во-вторых, в подавляющем большинстве случаев платят наличными, не прибегая к тягучим механизмам кредитных карт и деятельности страховых компаний. И, в-третьих, после окончания лечения они уезжают домой, бесследно испаряясь на бескрайных российских просторах и не докучая доктору утомительными вопросами по поводу тех или иных осложнений.

Часто бывая по служебным и личным делам в Нью-Йорке, я видел в русскоязычных газетах рекламные объявления, которые дают пластические хирурги, отлично усвоившие все упомянутые преимущества. С двумя из этих докторов я знаком лично. Офисы и д-ра Барека, и д-ра Чиутена полностью соответствуют ожиданиям визитеров из России: можно понежиться на кожаном диване, попить кофейку, похрустеть галеткой, понюхать экзотические деревья в кадках и потом, заплатив втрое-вчетверо дороже, чем в Москве, сделать пластическую операцию.

Конечно, глупо утверждать, что мы не проигрываем частным западным клиникам в интерьере и антураже. Безусловно, западный уровень сервиса и комфорта исподволь провоцирует человека принять услугу и заплатить за нее.

Но разве в пластической хирургии это главное? Лично я ничего против комфорта не имею. Но главное, согласитесь, заключается все-таки в конечном результате. И здесь выясняются интересные вещи.

В лучшем случае, результат такой же, как и в Москве (в хорошей клинике и у хорошего доктора). Иными словами, пациент платит несколько тысяч долларов за бесплатную минеральную воду и бесплатный кондиционированный воздух.

Пациентка 23 лет обратилась к некоему парижскому доктору с целью увеличения молочных желез. Французский хирург нашел, что результат вполне удовлетворительный (!), и требуется лишь время, чтобы все пришло в норму.

Через полгода после операции, которая обошлась пациентке в 10 тысяч долларов, она пришла уже к московскому доктору. Согласитесь, достигнутый результат все же несколько отличается от исходной картины. Кроме того, хотелось бы заметить, что аналогичная операция стоит у нас минимум вдвое дешевле.

Что же касается количества осложнений, то они у западных хирургов значительно выше, чем в России, а их качество значительно драматичнее. То есть, устраняются они (если устраняются) с громадным трудом.

Эти нелицеприятные заявления отнюдь не голословны. Они основаны, во-первых, на западных научных публикациях, и во-вторых, на отечественном опыте. Все чаще пациенты, которые оперировались «там», обращаются для исправления нежелательных последствий к нам.

В довольно известной книге доктора Джорджа Пэка с соавторами «Осложнения и проблемы в эстетической пластической хирургии» (Complications and Problems in Aesthetic Plastic Surgery) в перечне типичных осложнений приводятся такие, которые никогда не встречаются в отечественной практике. Например, повреждение глазного яблока инъекционной иглой в процессе местного обезболивания при устранении избытков кожи верхних век. У нас эта довольно простая операция практически не имеет осложнений или нежелательных последствий. Или – грубые рубцовые деформации лица после дермабразии, шлифовки кожи. На несколько десятков тысяч дермабразий, выполненных в московском Институте Красоты, никогда не было и – уверен – не будет ничего подобного. Совершенно невозможный в России результат демонстрируется также и в главе, посвященной увеличению молочных желез.

Подобные примеры ни в коем случае не принижают уровень и достижения западной пластической хирургии, которая находится на достаточно высоком уровне, но...

И этому «но» тоже есть свои объяснения. Например, многие врачи, в силу особенностей западной системы медицинского образования, приступают к самостоятельной практике примерно в 35-летнем возрасте, когда снижается способность к обучаемости и пропадает стремление к хирургическим импровизациям (в частности, потому, что появляется излишняя осторожность). Короче, отсутствует все то, что превращает ординарного врача в специалиста настоящего или даже выдающегося.

Кроме того, врачи большинства стран начинали и начинают свою деятельность в условиях очень высоких цен, а следовательно, небольшого количества пациентов. В России же еще 10 лет назад самая дорогая пластическая операция стоила не дороже 40-50 рублей, а значит, была доступна практически каждому. Это приводило к огромному потоку пациентов и отсутствию конкуренции между врачами. Иными словами, существовала необычайно благоприятная ситуация для профессионального роста – было на ком учиться и было кому учить.

К расцвету зрелого возраста за плечами российского врача, который начинал практиковать 10 и более лет назад, стоит несколько тысяч (!) пластических операций – число, совершенно невозможное для его западного коллеги на протяжении всей трудовой деятельности. И этот момент необычайно важен, ибо любая хирургическая деятельность, и пластическая хирургия прежде всего, подразумевает отработанность именно мануальных навыков и особое чувство тканей человеческого тела, которому нельзя научиться ни в каких университетах.

Однако поток богатых российских пациенток, стремящихся любой – во всех смыслах – ценой, невзирая на лексические трудности, оперироваться у западного врача, не иссякает. И последний всячески укрепляет этих пациенток в якобы правильном выборе. Главный его аргумент заключается в том, что-де Россия – по-прежнему отсталая и закрытая страна, оторванная от последних достижений и технологий в пластической хирургии.

Отправившись в Лондон за красивым носом, пациентка 32 лет таковой получила, что красноречиво подтверждает фото.

<--- На фото - эта же пациентка после дополнительной коррекции в московском Институте Красоты.

Подобные заявления – просто корыстная и невежественная ложь, так как – минимум последние пять лет – если не российские, то уж московские хирурги имеют в своем распоряжении точно такие же инструменты и материалы, какими располагают лучшие западные клиники. Более того, компьютеры для прогнозирования и анализа результатов используются у нас намного шире, чем, например, в США. Последний раз я был в США год назад и с удовольствием дал несколько уроков компьютерного ликбеза д-ру Микки из Бермингемского Центра пластической хирургии (штат Алабама).

Говорить об изоляции отечественных хирургов тоже по меньшей мере смешно, поскольку последние международные симпозиумы редко обходятся без нас. К слову, в 1998 году в Москве проходила русско-французская конференция. В кулуарах один французский врач сообщил мне, что пластическую хирургию в России можно сравнить с австралийской – мол, та же оторванность от остального мира, то же варение в собственном соку. На вопрос, видел ли он работы русских специалистов, он ответил отрицательно, а когда я показал ему собственные до- и послеоперационные результаты, француз, ничуть не смутившись, с поразительным нахальством заподозрил меня в том, что иллюстрации пересняты из западных источников.

Говорить нам больше было не о чем. Зато можно было слушать. Французы привезли несколько докладов, которые, несомненно, представляли интерес, однако ничего принципиально нового мы не услышали. Кроме того, доклады наших соотечественников в целом ни в чем не уступали французским.

И это неудивительно. По-прежнему, в силу значительно более низких цен, российский пластический хирург имеет несравненно большую практику, а благодаря развитым коммуникационным связям, включая интернет, находится в курсе последних новостей. Такие новинки пластической хирургии, как лазеры последнего поколения, препараты ботокс и рестилайн, американские анатомические каплевидные имплантаты молочных желез стали применяться в России (особенно, конечно, в Москве) примерно в то же время, как и во всем остальном мире.

Неудивительно также, что все чаще к нам обращаются иностранные пациенты, которые надеются (и небезосновательно) на то, что недостаток привычного комфорта будет возмещен качеством пластической операции.

Я ни в коем случае не хочу сказать, что в нашей практике не бывает ошибок. Однако многолетний профессиональный стаж дает мне право утверждать, что российская школа пластической хирургии совершенно соответствует мировым образцам. Только, подчеркну, лучшим.

Журнал "Kosmetik International"